Десять лет назад, 26 мая 2010 года, 16-летний Ибрагим Ибрагимов оказался в эпицентре взрыва у Дворца культуры и спорта в Ставрополе. Он потерял ногу, а с нею возможность танцевать и мечту стать хореографом. Но загорелся другой идеей - помогать другим людям. Стал протезистом, живёт в Москве и ставит на ноги инвалидов. Как сложилась жизнь после теракта – он рассказал «АиФ-СК».
СПРАВКА
Взрыв у ДКиС в Ставрополе прогремел 26 мая 2010 года в 18:45, за 15 минут до концерта чеченского танцевального ансамбля «Вайнах». Мощность самодельного устройства равнялась 400 граммам тротила. Оно было начинено поражающими элементами. В результате теракта восемь человек погибли, 57 получили ранения. Двух организаторов теракта - Абибуллу Абдуллаева и Фарида Мисриева – уничтожили во время спецопераций, а третьему - Черкесу Рустамову - дали пожизненный срок.
Кровь сдавали все
Светлана Болотникова, «АиФ-Северный Кавказ»: Взрыв произошёл 26 мая 2010 года, за 15 минут до концерта чеченского ансамбля «Вайнах». Часто ты возвращаешься в этот день в своей памяти?
Ибрагим Ибрагимов: Нет. Когда в Ставрополе жил, иногда ходил на годовщину к ДК, а после того, как в 2016 году уехал, вообще позабыл. Я думаю, что справился с психологической травмой. Меня поддерживали близкие люди, родители.
- Тревожные предчувствия были?
- Нет, это был весенний солнечный день, конец учебного года. Я не собирался идти на концерт, меня уговорили друзья. Купил билет, заехал в дяде в гости, а потом отправился в ДК. Хотя мама говорит, что ей накануне приснился плохой сон и было чувство тревоги.
- Когда рвануло взрывное устройство и тебя ранило в ноги, испугался?
- Нет. У меня в критических ситуациях включается защитная реакция, и я впадаю в ступор. Помню, что долго лежал возле входа, потом меня оттащили к дороге, начали бинтовать ноги, и я увидел кровь. А когда меня положили на носилки и сотрудник МЧС сказал, чтобы я не засыпал, понял, что всё серьёзно, и тогда только почувствовал страх. Лишился сознания. Потом сказали, что я потерял около 70% крови. Для меня сдавали кровь многие люди и в Ставрополе, и в Москве, куда меня отправили через пять дней, потому что состояние оставалось тяжёлым.
Во мне было 40 осколков, и почти все попали в ноги. Коробка со взрывчаткой стояла внизу, но осколки летели в разные стороны. Рядом со мной стоял друг Асхад Мамышев. Его смертельно ранило в голову. Ему было 18 лет, он погиб. Похоронен в Карачаево-Черкесии, в Учкекене. К нему на могилу почти каждый год ездит мой брат, они были лучшими друзьями. Брат тоже был ранен в этом теракте, осколки попали в спину и голову, но без тяжёлых последствий. Среди моих знакомых было много раненых, потому что мы пришли туда всем ансамблем.
- Асхад тоже занимался танцами?
- Он ещё до теракта бросил занятия, но до этого успел увлечь танцами моего одноклассника, а тот - меня. Я пришёл, посмотрел на выступление ансамбля «Казбек» и начал заниматься. Через три года уже помогал руководителю ансамбля, проводил индивидуальные занятия по лезгинке, солировал и хотел стать хореографом. Но теракт поломал все планы.
- И всё-таки ты вернулся в ансамбль, но уже барабанщиком…
- Меня вернул туда руководитель. Пришёл в гости, подарил мне барабан и сказал, что через месяц мы поедем на гастроли в Болгарию. Я быстро освоил инструмент, потому что знал все танцы, имел хороший слух и чувство ритма. Некоторое время даже работал на полставки во Дворце им. Гагарина концертмейстером. Когда жил в Петербурге, нашёл грузинский ансамбль «Сихарули» и играл в нём по выходным. Теперь хочу найти в Москве. Танцы - это единственное, что может заставить меня загрустить из-за того, что у меня протез. Я могу не бегать, не играть в футбол, но когда я вижу, как кто-то танцует, у меня душа рвётся.
- Ты же ещё в детстве играл в футбол. В спорт не вернулся?
- В Санкт-Петербурге начал заниматься следж-хоккеем - это паралимпийский вид хоккея на санях. У игрока две клюшки, заострённые на концах, чтобы можно было отталкиваться, и сани на одном лезвии. Нагрузка колоссальная. В Москве тоже хотел этим видом спорта заняться, но грянула пандемия.
Протез с 3D-принтера - только для выставки
- Сейчас ты приехал домой в Ставрополь, потому что перешёл на дистанционную работу?
- Нет, я техник-протезист и удалённо работать не могу, потому что должен контактировать с пациентом. Но в Москве все на самоизоляции, и я с разрешения руководства приехал сюда.
- Ты входишь в группу риска по коронавирусу?
- Нет, в группу риска входят скорее пожилые, с болезнями органов дыхания. У меня таких проблем нет. И мне кажется, что я уже и переболел. Знаю многих людей, которые в конце декабря-начале января перенесли пневмонию.
- Обеспечивает ли государство инвалидов средствами реабилитации в достаточной мере?
- Это зависит от региона. Где-то больше денег, где-то меньше. В Ставропольском крае дело обстоит неплохо. У меня очень дорогой протез, такие молодым часто ставят. Дедушку 70 лет он может и в могилу загнать, потому что даёт двойную нагрузку на сердце. Установленные в нём микропроцессор и датчики определяют положение ноги в пространстве и скорость движения, и протез подстраивается под меня, например, если я хочу идти быстрее.
- Протезы, которые сейчас печатают на 3D-принтерах, будут доступнее?
- Я не знаю ни одного случая, чтобы созданный на 3D-принтере протез был функциональным и надёжным. Можно напечатать красивое изделие и поставить его на стенд, но оно не будет работать. В создании протеза должен участвовать профессионал-протезист.
- Как ты решил стать протезистом?
- Получил профессию экономиста в Ставропольском аграрном университете, но работать по специальности мне не нравилось. Я впал в отчаяние. В тот момент мне как раз меняли протез. Специалисты рассказали, что на протезиста не так долго учиться, как на врача, это среднее профессиональное образование, а имея высшее, я сразу мог поступить на третий курс. На всю страну только два учебных заведения выпускают протезистов - в Москве и Петербурге. Дома моё решение поддержали, и я поехал в Питер. На практику устроился в немецкую фирму, протез которой у меня был установлен, и меня взяли туда сначала на полставки, потом на полную. Сейчас работаю в московском, головном офисе фирмы, куда приезжал на протезирование, а мой коллега оказался как раз тем специалистом, который устанавливал мне протез в 2012 году и дал мне мотивацию стать протезистом.
- Что входит в твои задачи?
- Осмотр, изготовление слепка, заказ полуфабрикатов, сборка, примерка, обучение пациента ходьбе и психологическая поддержка. Я стараюсь и лично, и в Инстаграме рассказывать о жизни с протезом. Когда к тебе на коляске или на костылях приходит грустный человек, а уходит, пусть пошатываясь, но самостоятельно, счастливый, это дорогого стоит.
Увы, в России нет чёткой связи между больницей и протезированием. Человеку ампутируют ногу и отпускают в свободное плавание. В Германии, например, пациентов сразу после снятия швов на ампутированной конечности отправляют на реабилитацию. Ставят максимально качественные протезы и стараются как можно быстрее вернуть в социум, чтобы человек работал, платил налоги, создал семью. А у нас, чтобы оформить справку об инвалидности, нужно пройти несколько врачей, для этого надо взять талоны, что тоже непросто. Время уходит, у человека теряется мышечный тонус, ему морально тяжело, но психологи с ним не работают. Потом ему дают пенсию и считают иждивенцем. Хотелось бы, чтобы отношение к инвалидам в нашей стране изменилось.
ДОСЬЕ
Ибрагим Ибрагимов. Родился 1 апреля 1994 года в Баку. В три года приехал в Ставрополь. Учился в лицее №5, окончил СтГАУ. В 2016 поступил в Северо-Западный институт управления РАНХиГС в Петербурге. Работает техником-протезистом в немецкой фирме.
